Прежде, чем дерьмо вышло из под контроля, он отвернулся, чтобы уйти, и заметил их отражение в зеркале на стене. Гребаная картина маслом: его сестра, раздетая и бессовестная; человек, мокрый и мрачный; он сам, с диким взглядом и готовый убить.

Ярость вспыхнула так быстро, мощно, и она вырвалась прежде, чем он успел опознать эмоцию.

Вишес сделал два шага вперёд, запрокинул голову и долбанулся головой о стекло, стирая, разбивая отражение вдребезги.

Когда его сестра закричала, а хирург что-то произнёс, Вишес предоставил их самим себе, и вышел прочь.

Оказавшись снаружи, в коридоре, он точно знал, куда направится.

В тоннеле он осознал наверняка, что собирается сделать.

Пока он шёл, кровь стекала с его щёк и подбородка, красные капли падали на его грудь и живот.

Он совсем не чувствовал боли.

Но, в случае успеха, почувствует. Очень скоро.

Глава 35

К тому времени как Пэйн оделась и вышла в коридор, её близнец исчез.

Но кровь на полу подсказала, в какую сторону он направился, и Пэйн пошла по следу вдоль коридора до стеклянной двери с надписью «КАБИНЕТ». Внутри комнаты, красные пятна огибали стол и обрывались у двери, к которой она подошла и открыла…

Простой шкаф. Лишь бумага и письменные принадлежности.

Там было что-то больше. Должно быть. След крови заканчивался у стены полок.

Она постучала по стене в поисках рычага или рукоятки, проигрывая в голове сцену, когда разбилось зеркало. Она так боялась, не за себя, а за Вишеса… до чего она его довела. Снова.

Она хотела отношений со своим братом. Но не таких.

Не этих ядовитых перепалок.

— Ты куда-то собралась?

Она посмотрела через плечо на целителя. Стоящий в дверном проёме, он по-прежнему был мокрым, но вода с него не капала, а вокруг шеи было обёрнуто белое полотенце. Его короткие, тёмные волосы лежали неровно, будто он вытер их и оставил, как есть.

— Я не могу найти выход. — Удачная фраза, по всем параметрам.

Какое-то время Пэйн просто смотрела на аккуратно выстроенные пачки жёлтых блокнотов и коробок с ручками, на упорядоченные ряды предметов, о назначении которых могла только догадываться. Когда она, наконец, сдалась и отступила назад, её целитель до сих пор стоял в проходе, смотря на неё. Его глаза почернели от эмоций, губы сжались… и, по какой-то причине, его выражение заставило Пэйн осознать, насколько одетым он был.

Насколько одетым он был всегда, когда ложился с ней.

Он не позволил ей прикоснуться к себе, не так ли?

— Ты согласен с моим братом, — мрачно сказала она. — Ведь так.

Это был не вопрос. И она не удивилась его кивку.

— Это — не долгосрочно, — сказал он с ужасающей мягкостью. — Не для тебя.

— Поэтому я не познала удовольствие твоих чресел.

Его брови слегка взметнули вверх, будто откровенность смутила его.

— Пэйн… у нас ничего не выйдет.

— По чьим словам? Это наш выбор с кем мы…

— У меня есть жизнь, к которой я должен вернуться.

Когда стало трудно дышать, она подумала… как самонадеянно это было с её стороны. До неё никогда не доходило, что ему есть куда пойти. Но с другой стороны, как и указал её брат, что она знала о целителе?

— У меня есть семья, — продолжил он. — Работа. Лошадь, которую я должен навестить.

Пэйн подошла к нему, высоко держа голову.

— Почему ты считаешь, что эта ситуация — «или/или»? И прежде чем попытаться, не трать слова, не говори, что не хочешь меня. Я знаю, что это неправда… твой запах не врёт.

Он прокашлялся.

— Пэйн, секс — не главное. И когда дело доходит до тебя и меня, главное — чтобы ты была в том состоянии, в котором сейчас находишься.

От этих слов по её телу пробежал холодок, будто в комнате сквозило. Но потом она покачала головой.

— Ты хочешь меня, Целитель. Когда ты вернулся и увидел меня в той кровати… твой запах не был связан с моим состоянием, и ты трус, если пытаешься убедить себя в ином. Скрывайся, если желаешь, целитель…

— Меня зовут Мэнни, — отрезал он. — Мануэль Манелло. Меня привели сюда, чтобы помочь тебе… и если не заметила, ты стоишь на ногах. Значит, я помог. Прямо сейчас? Я просто жду, когда твои люди снова порвут мой мозг на кусочки и оставят меня различать дни и ночи, сны и реальность. Это твой мир, не мой, и здесь есть только «или/или».

Их взгляды встретились, и в это мгновение, если бы всё здание вспыхнуло синими пламенем, Пэйн бы не смогла отвести глаз… и, как она осознала, он тоже.

— Если бы всё получилось, — хрипло сказала она, — если бы тебе разрешили приходить и уходить по своему желанию, ты бы остался со мной?!

— Пэйн…

— Вопрос ясен. Отвечай. Сейчас же. — Его брови взмыли ещё выше, и она не могла понять, был он восхищён или возмущён её бестактностью, но сейчас ей было плевать. — Правда есть правда, высказанная или нет. Так что давай разберёмся.

Он медленно покачал головой.

— Твой брат не думает…

— На хрен моего брата, — парировала она. — Скажи, что думаешь ты.

В напряжённой тишине Пэйн осознала что сейчас сказала, и ей снова захотелось выругаться. Опустив голову, она уставилась в пол, не из кротости, а от разочарования. Достойные женщины не говорят таким образом, они не давят на людей даже из-за кухонного полотенца, не говоря о вещах более серьёзных.

Воистину, подобающая женщина стояла бы подле старшего в своей семье, который бы принимал самые важные решения, формировал всю её жизнь, начиная с того, где ей жить, заканчивая выбором супруга.

Взрывы гнева. Секс. Сквернословие. Чуть больше этого, и она воплотит желания Вишеса, потому что целитель — Мануэль — сочтёт её столь непривлекательной, что будет умолять увезти его подальше от неё, без воспоминаний о проведённом времени.

Она никогда не подойдёт под стандарт женственности вроде Лейлы?

Потирая виски, она прошептала:

— Вы оба правы… но по иным причинам. Нам не бывать вместе, потому что я — плохая пара для любого мужчины.

— Что?

Уставшая от всего… от него, от своего брата, от себя, женщин и мужчин в целом… она отмахнулась от Мэнни и отвернулась.

— Ты говоришь, что это мой мир? Ты сильно ошибаешься. Я принадлежу ему не больше, чем ты.

— О чём, ад и преисподняя, ты говоришь?

Воистину, он может получить полную картину перед своим уходом. Чёрт возьми.

Она посмотрела через плечо.

— Я — дочь богини, Мануэль. Божества. Сияние, которое ты во мне пробуждаешь — это её сущность. Такая она. А мой отец? Он — лишь садистский ублюдок, который передал мне потребность убивать… вот его «дар». И хочешь узнать, что я с ним сделала? Хочешь? — Она прекрасно понимала, что повышала голос, но совсем не собиралась успокаиваться. — Я убила его, Мануэль. И за это преступление против кровной линии, за это оскорбление стандартов поведения женщин, меня заточили на века. Так что ты прав. Иди… уходи сейчас. Так будет лучше. Но не думай, что я подхожу этому миру больше, чем ты.

С очередным проклятием, она протиснулась мимо него и вышла в коридор, считая, что скоро Манелло получит желаемую свободу…

— Это был твой брат. Не так ли?

Спокойные, низкие слова эхом пронеслись по пустому коридору, останавливая не просто её ноги — её сердце.

— Я видел его состояние, — сказал Манелло низким голосом. — Это мог сделать твой отец?

Пэйн медленно повернулась. Целитель застыл посреди коридора, на его лице не было ни шока, ни ужаса, лишь проницательность, которую она ожидала увидеть.

— Почему ты так решил? — сказала она мёртвым голосом.

— Когда я оперировал его, то увидел шрамы, и было вполне очевидно, что кто-то пытался кастрировать его. Пораскинув мозгами? Исходя из моего ограниченного опыта общения с ним, я бы сказал, что он слишком дёрганный и агрессивный, когда кто-то пытается взять верх. Так что, это была либо шайка людей, либо кто-то, кто добрался до него в очень, крайне уязвимом состоянии. Думаю, последнее — наиболее вероятно, потому что… ну, просто скажем, что я удивлюсь, если у вашего вида не встречаются жестокие родители.