Как и в родительском доме.

Ну, здесь люди на самом деле ценили его. Но жизнь продолжалась, и в действительности — своей у него не было. Он был защитником Джона. Солдатом Братства. И…

Чёрт, сейчас, когда он не потакает своей секс-зависимости, на этом список можно закончить.

Прислонившись к изголовью кровати, Куин скрестил ноги в лодыжках и поправил халат. Ночь простиралась перед ним с ужасающей монотонностью… будто он ехал, ехал и ехал по пустыне… и впереди его ждали аналогичные ночи.

Месяцы.

Годы.

Он подумал о Лейле и данном ей совете. Чёрт, они вдвоём оказались в одинаковых условиях.

Закрыв глаза, он был рад, когда начал парить. Но возникло предчувствие, что любое обретённое ощущение покоя продлится недолго.

И он был прав.

Глава 42

В Лошадином госпитале Трикаунти, пока Глори обнюхивала его хирургическую форму, Мэнни стоял не шевелясь, осознавая, что возможно, ему стоит уйти. Но обнаружил, что не может оторвать себя или Пэйн от лошади.

Время заканчивалось для его Глори, и это убивало Мэнни. Но он не мог просто бросить её увядать, становиться с каждым днём всё меньше, хромать всё больше. Она заслужила большего.

— Ты любишь её, — мягко сказала Пэйн, её бледная ладонь скользила по спине чистокровной породистой верховой лошади, спускаясь к бедру.

— Да. Люблю.

— Ей повезло.

Нет, она умирала, и это было проклятье.

Он прокашлялся.

— Думаю, нам пора…

— Доктор Манелло?

Мэнни отклонился назад и посмотрел поверх двери в конюшню.

— А, Док. Привет. Как вы?

Когда заведующий ветеринар подошёл к ним, его смокинг также бросался в глаза, как и вилы — в ложе оперы.

— Я в порядке… вы тоже хорошо выглядите. — Парень поправил бабочку на шее. — А во фраке я потому, что ехал домой из Метрополитена [84] . Решил заскочить, проведать вашу девочку.

Выбравшись из стойла, Мэнни протянул руку.

— Я тоже.

Они пожали руки, и ветеринар заглянул в стойло… его глаза расширились, когда он заметил Пэйн. — О… здравствуйте.

Когда Пэйн слегка улыбнулась мужчине, хороший доктор моргнул, словно солнце прорезалось в облачной гряде и воссияло над ним.

Океееееееееей, Мэнни задолбали ублюдки, которые так пялятся на его женщину.

Становясь между ними, он сказал:

— Есть ли возможность обеспечить ей подвешенное состояние, чтобы ослабить напряжение?

— Мы фиксируем Глори каждый день на пару часов. — Отвечая, ветеринар наклонялся в сторону, пока Мэнни не загородил ему обзор своим торсом. — Я не хочу рисковать проблемами с дыханием или желудочно-кишечным трактом.

Устав от этих наклонов, и желая уберечь Пэйн от того, в какую сторону уходит разговор, Мэнни взял парня под руку и отвёл в сторону.

— Каков наш следующий шаг?

Ветеринар потёр глаза, будто дал мозгам мгновение, чтобы собраться с мыслями.

— Честно говоря, доктор Манелло, мне не по нраву текущее положение дел. Та нога хромает, и хотя я делаю всё, чтобы вылечить её, результата нет.

— Должно быть что-то ещё.

— Мне так жаль.

— Сколько времени потребуется, чтобы быть уверенными…

— Я уверен сейчас. — Взгляд мужчины был невероятно мрачным. — Вот почему я пришёл этим вечером… надеялся на чудо.

С ним тоже самое.

— Почему бы мне не оставить вас с ней, — сказал ветеринар. — На столько времени, сколько потребуется.

Так доктора велят вам попрощаться.

Он положил руку на плечо Мэнни, а потом развернулся и вышел. И пока он шёл, то заглядывал в каждое стойло, проверяя своих пациентов, поглаживая их морды.

Хороший парень. Добросовестный.

Такой испробует каждый возможный способ, прежде чем ставить крест.

Мэнни сделал глубокий вдох и попытался убедить себя, что Глори была не домашним животным. Люди не держат скаковых лошадей дома. И она заслужила лучшего, чем страдания в маленьком стойле, пока он сам набирается храбрости поступить правильно по отношению к ней.

Положив руку на грудь, он потёр крест поверх одежды, ощутив внезапную потребность сходить в церковь…

В начале, всё, что он заметил, это тени на стене напротив, ставшие чуть темнее. А потом решил, что кто-то, возможно, включил верхнее освещение.

Наконец он осознал, что иллюминация исходила из стойла Глори.

Что… за… хр…

Подлетев к стойлу, Мэнни отшатнулся… потом восстановил равновесие.

Пэйн сидела на коленях на мягких древесных опилках, её руки лежали на ногах лошади, глаза были закрыты, а брови низко опущены.

А её тело сияло ярким, изумительным светом.

Глори над ней стояла не шелохнувшись, но её шкура подрагивала, а глаза закатились. Тихое ржание, поднимаясь вверх по шее, выходило из ноздрей… будто её переполняло чувство облегчения, избавления от боли.

Раненные передние ноги слегка светились.

Мэнни не двигался, не дышал, не моргал. Он просто сжал крестик ещё сильнее… и молился, чтобы никто не помешал им.

Он не знал, как долго это всё продолжалось, но, в конце концов, стало очевидно, что Пэйн переутомилась от усилий: по её телу прошла вибрация, а дыхание сбилось.

Мэнни ворвался в стойло и оторвал девушку от Глори, прижимая её обессилевшее тело к себе, уводя её в сторону на случай, если лошадь взбрыкнёт или сделает что-то непредсказуемое.

— Пэйн? — О, Боже…

Её глаза затрепетали.

— Я… помогла ей?

Мэнни пригладил её волосы, посмотрев на лошадь. Глори стояла на месте, попеременно поднимая то одно копыто, то другое, а потом возвращалась к предыдущему, будто пыталась определить причину такого внезапного комфорта. Потом она встряхнулась… и принялась за нетронутое сено.

Когда изумительный звук трения морды о сухую траву заполнил молчание, Мэнни посмотрел на Пэйн.

— Да, — сказал он хрипло. — Думаю, да.

Казалось, она с трудом сфокусировала взгляд.

— Я не хотела, чтобы ты потерял её.

Переполненный благодарностью, которую не мог выразить словами, Мэнни прижал её ближе к сердцу на мгновение. Он хотел стоять так намного дольше, но Пэйн плохо выглядела, и один Бог знает, кто ещё мог заметить это светопреставление. Он должен вывести их отсюда.

— Поехали ко мне, — сказал он. — Там ты сможешь прилечь.

Когда она кивнула, Мэнни сгрёб её в свои объятия, и, чёрт возьми, это было идеально. Закрыв стойло позади них, он оглянулся на Глори. Лошадь уплетала сено так, будто видит его в последний раз.

Срань Господня… неужели помогло?

— Я вернусь завтра, — сказал он ей, прежде чем уйти прочь, вдохновлённый лучистой надеждой.

У охранного пункта он улыбнулся парню, пожав плечами.

— Кто-то работал в две смены. Она вымоталась.

Мужчина подскочил с кресла, будто самого присутствия Пэйн, даже в полусознательном состоянии, было достаточно, чтобы привлечь всё его внимание.

— Лучше отвезти её домой. Вы должны позаботиться о такой женщине.

Верно.

— Именно туда я и направляюсь.

Двигаясь быстро, он вышел в приёмную, а потом дождался сигнала, чтобы пройти наконец через последнюю пару дверей. Если повезёт, главный ветеринар ничего не видел…

— Спасибо, Господи, — пробормотал Мэнни, когда раздался сигнал, и толкнул дверь бедром.

Он не тратил даром времени, добираясь до машины, но достать ключи, держа Пэйн на руках, оказалось проблематично. Ровно, как и открыть дверь. Потом он уложил девушку на пассажирское сидение, гадая, была ли она больна. Чёрт, он не знал, как связаться с кем-то из её мира.

Мэнни обогнул машину и сел за руль с мыслью послать всё к чёрту и отвезти её назад к вампирам…

— Могу я попросить кое-что? — слабо сказала она.

— Всё, что угодно… что ты….

— Могу я взять твою вену? Я чувствую себя… на удивление истощённой.

Окей, верно. Он прямо палочка-выручалочка: Мэнни закрыл их в машине и, буквально оторвав свою руку, бросил её Пэйн.

Её мягкие губы коснулись внутренней стороны запястья, но сам укус не отличался стремительностью, будто она с трудом собиралась с силами. И, тем не менее, когда она собралась с духом, Мэнни дёрнулся, и острая боль пронзила его до сердца, вызывая головокружение. Или… может, было виновато внезапное, ошеломительное возбуждение, прострелившее не просто до яичек и члена, но циркулировавшее по всему телу.